Архив

Сердечный перебой от боли, не от грусти,
и под ногами дерн так прочен и так груб.
Где влажный куст ручья, где разветвленье устьев,
где запах ночи, лепесток у губ?

Когда я почала железную ковригу?
А помнишь крупный шрифт поэмы о Петре
и детства круглый свет – под лампой зрела книга
и нежной желтизной мерцала на столе.

Колесный перестук сливается с “Полтавой”:
полки, и взрытый прах, и пылкий Шлиппенбах...
И нить моей судьбы вплелась в судьбу державы,
оставив вкус железа на губах.